Бог посылает нам боль, чтобы мы опомнились
Хотела бы рассказать любопытную историю об исцелении моего бывшего мужа, с которым я рассталась 15 лет тому назад. Причина? Предательство!
Я попала в больницу — мне предстояла сложная операция, — а он в этот момент уехал по путевке на курорт: муж работал на ВАЗе токарем, и ему каждый год давали бесплатные путевки. Последние 17 лет он каждый год уезжал на курорт. А потом приходили открытки и письма от курортных подруг. Вот я и решила освободиться от супружеских пут. Он этого не ожидал и затаил в своем сердце большую обиду на меня. В результате сам и заболел, стал временами терять память, даже попадал в больницу. Я обид стараюсь ни на кого не держать — себе дороже. Живем мы в одном многоэтажном доме почти по соседству. Узнав, что он в больнице, я поехала его навестить. Состояние было жуткое: кожа и кости, временами открывалось кровотечение. Лечащий врач сказал: «Заберите его домой - он долго не протянет. Неделю, не больше». Мы этого делать не стали: он живет один, ухаживать некому. А вот беседу я с ним провела.
- Ты знаешь, почему так сильно болеешь? — спросила. - Не знаю, — говорит.
- Бог дает нам боль, чтобы мы задумались о своей жизни. Все ли сделали так, как нужно? Или кого обидели словом, неблаговидными поступками? Затаили на кого-то зло, обиду. И с этой тяжелой ношей в душе живем, а душа и здоровье взаимосвязаны. Больна душа, болен и человек.
- А что нужно сделать, чтобы освободиться от этого груза и поправиться? — спрашивает он.
Я ему рассказала то, что прочитала в книгах и сама на себе испытала:
- Прежде всего, надо попросить прощения у всех, кого ты обидел в жизни наяву или мысленно. Вспомнить все свои прожитые годы, простить всех, очистить свою душу. Тогда и тело начнет очищаться, выздоравливать. Только сделать это надо искренне, от души. Потом надо сходить в храм, а если не можешь — пригласить к себе батюшку и исповедаться. Молиться и просить у Бога здоровья. Затем начинать соблюдать посты, причаститься... Он внимательно выслушал, а потом со слезами на глазах попросил у меня прощения (первый раз в жизни!). Привезла я ему лекарство, которое сама приготовила: сок моркови, сок красной свеклы, сок черной редьки, мед и водка. Все в равных частях. Тщательно состав размешать и пить по 2 столовые ложки за 20-30 минут до еды 2-3 раза в день.
Он стал поправляться; вернулась к нему и память. В конце концов вы писался домой, отрастил бороду, сходил в церковь
— исповедался, причастился, купил иконы, книги; утром, вечером их читает и молится. Еще раз навестила я его уже дома. Еще привезла 0,5 л этого лекарства. Он поправился, окреп и летом ездил за 10 км на автобусе обрабатывать огород, кем-то заброшенный. Это было 2 года тому назад. Сейчас ему 73. Вот такая история.
Оглянись вокруг - другим, может быть, еще хуже
Каждый раз, я плачу от радости за тех, кто вылечился, победил страшные болезни или находится на пути к выздоровлению. Дай Бог им всех благ!
Однако мысли мои о других - о тех, кто отчаялся и пасует перед тяжестью недуга. Я сама долгое время пребывала в подобной ситуации.
Моя жизнь круто изменилась и рухнула в одночасье семь лет назад - сейчас мне 52. После тяжелейшей травмы и двух операций я вернулась домой на костылях. Инвалидом! Однако весь ужас ситуации заключался даже не в моей инвалидности, а в том, что ожидало меня в семье. Она состояла из единственной дочери и матери. Я жила только для них. Впрочем, существовала и еще одна дорогая для меня живая душа - большая собака Яна.
Когда я появилась на пороге на костылях, полумертвая, для родных стало очевидно, что за мной нужен уход и при этом, вероятно, долгое время не следует ждать от меня никаких финансовых поступлений. Между тем, в семье я работала одна: помимо основной работы, подрабатывала еще в двух местах. Так вот, моя 20-летняя дочь и родная мать отказались ухаживать за мной.
Так я осталась одна. Точнее - вдвоем с собакой, с инвалидностью и нищенским пособием. Чем могли, помогали друзья, но все равно случалось и голодать.
Через день приходилось ходить на перевязку в поликлинику. Транспортом пользоваться я не могла. На дворе зима. Кругом глубокий снег. В путь мы отправлялись вдвоем с Яной. Я обвязывалась широким поясом, прикрепляла его за рабочую шлейку собаки, и Яна буквально тащила меня за собой. Ее, собаку, даже стали пускать в поликлинику. Яна помогала мне подниматься на третий этаж в хирургию и терпеливо ждала конца процедуры.
Я долго не могла прийти в себя после предательства близких. Мысль о самоубийстве, о том, что жить больше не для кого, стала все чаще посещать меня. Останавливало только одно: на кого я оставлю Яну - как и я, моим родным она была не нужна. Пока лежала в больнице, они кормили Яну, лишь изредка вспоминая о ее существовании. Когда я вернулась домой, меня встретило существо, к которому больше подходила кличка «Бухенвальд». Собака сначала меня не узнала, а потом заскулила, и из собачьих глаз потекли слезы. Я рыдала, обняв ее.
Однажды в больнице я встретила пожилого мужчину из дома престарелых, у которого не было обеих ног. То, что я увидела в его глазах, перевернуло во мне все. И я сказала себе: «Да! Сейчас тебе очень плохо! Но оглянись вокруг - другим еще хуже».
С этим теперь и живу. Бог дал, я вылечилась сама, без врачей, хожу без палочки, работаю. Моя Яна со мной. Прошло семь лет, а она останавливается перед каждым пригорком и начинает тянуть меня.
Подняла и поставила на ноги более 70 брошенных хозяевами изуродованных собак. Лечила за свои средства в частных лечебницах, а затем пристраивала по объявлениям в «добрые руки». Обучила свою Яну цирковым номерам, несколько раз выступала с ней с концертами в детских при¬ютах. Ходим мы и на детские праздники. С помощью администрации и спонсоров района провели две спортивные игры с собаками для взрослых и детей. Сама дрессирую и подлечиваю животных. Взяла на попечение двух старушек, одиноких и больных, которые пригрели брошенных хозяевами кошек.
Я человек со скромными запросами, зарабатываю неплохо, но все деньги трачу на своих «болящих» и нуждающихся в заботе. Тем же, кто потерял надежду и думает только о себе, советую оглянуться вокруг и забыть про свои беды. И, поверьте, жизнь повернется в лучшую сторону. Господь не оставит вас.
Пусть господа в лимузинах с тонированными стеклами лечатся за границами, ну а мы - по старинке, с Божьей помощью, нашими травками, степными да лесными.
Святая вера и доброта исцеляют любую боль
В правдивости этого утверждения, вынесенного в заголовок, мне приходится убеждаться всю свою долгую жизнь. Через шесть лет, которые, конечно, нужно еще и достойно прожить, меня тоже отнесут к долгожителям. В 1937-м, как говорили тогда, был я кость от кости трудового народа, учился в Воронеже, в институте. Но диплом получить тогда так и не удалось - вместе с другими 19-летними студентами повезли меня в четырехколесном товарном вагоне с зарешеченными оконцами подальше от родных мест. И за какие же страшные грехи? Да ни за какие. Просто каждый из нас по своей совести, по убеждению своему всякую вещь осмелился называть своим именем.
И вот — глубокий котлован на Севере. К стенке его уступами приделаны три настила из досок. На каждой такой полке — бывший математик, литератор или юрист в ватнике подборочной лопатой перекидывает грунт своему верхнему напарнику. И так — до бровки котлована: четыре перекидки в человеческий рост каждая. У бровки стояла деревянная тачка. Навалили влажного суглинка выше ее бортов, и «каталь» ― тоже один из несчастных студентов, берясь за выпирающие ручки, напрягся, покатил. Из стенок котлована, несмотря на шунтовые перемычки, сочилась ржавая вода. Разжиженный суглинок с каждой полки стекал вниз, и все лилось нам на тряпичные картузишки и за ворот. А переодеться не во что, помыться негде, и никакого обеда за десять часов такой работы нам не полагалось.
От непосильного труда, постоянного голодания и наступивших морозов заключенные еле волочили ноги. А вечером в дощатой, с промерзшими углами столовой плеснут тебе в жестяную миску черпачок жиденькой баланды. И глотаешь ее без хлеба, потому что пайка еще утром была съедена. Такого нечеловеческого существования многие вынести не могли. Их, накрытых в розвальнях брезентом, свозили на пустырь и голых, окоченевших сбрасывали в ямины, привалив сверху мерзлыми комьями суглинка.
Во время тех адовых мук услышал я впервые слова: «Не обращай внимания, береги здоровье». Слова показались мне сперва нелогичными. Но позже понял: всякая мысль, осевшая в душе, будоражит тело, воздействуя на него, либо даруя здоровье, либо вызывая болезни. Присматриваясь к узникам, убедился, что здоровее чувствует себя всегда тот, кто свято верит в избавление, не злобится по каждому поводу, кто добр к ближнему своему и умеет прощать слабости других. Люди, давшие мне такие добрые советы, были репрессированными священнослужителями и целителями из народа, которых в те годы тоже преследовали. Они были постарше, подбадривали меня и наставляли, рассказывая о мучениках за веру. Это под их воздействием дошел до меня глубокий смысл молитвы: «И остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должникам нашим».
Может быть, оптимизм и в те злополучные годы помог многим из страдальцев вынести долгую и бессмысленную людскую жестокость. Был у меня потом и московский технический институт, и инженерная работа на заводах, были и изобретения с крупным экономическим эффектом. Стал я, наконец, директором машиностроительного завода, который надо было «поднимать» после бесхозяйственной деятельности прежних руководителей. Главное и тогда состояло в том, чтобы воздействовать на души людей, пробудить в них веру...
Жгучая банька, или с легким паром
Никогда не считала себя любителем бани. Было низкое давление: чуть перегреюсь — сразу становилось плохо. А баня у меня во дворе. Маленькая, низенькая, но теплая. Топлю ее дровами. Заготовка дров в летнюю пору - одно из любимых занятий. На задворках, вокруг строений по весне вырастает крапива. Бороться с ней практически бесполезно. Косишь, вырубаешь, вырываешь ее с корнем, а она вновь показывается из земли мохнатым зеленым ежиком. Удивительная сила в этой траве! И вот однажды в мае решила я истопить крапивную баньку. Нарвала охапку крапивы, положила в старую наволочку и опустила в бак с водой. Пока топилась баня, вода нагрелась так, что чуть не кипела. Получился отвар нежно-изумрудного цвета. Мытье такой водой - одно удовольствие. Она мягкая, душистая. И без того приятная процедура «помывки» становится истинным маленьким праздником. Надо сказать, что мои эксперименты на этом не кончились. Попробовав напар крапивы, я взялась и за другие травы, которые растут в нашей местности. Заваривала даже сено, предназначенное кроликам. Кстати, и зимой, когда из дома убираем новогоднюю елку, не выбрасываю ее, а тоненькие веточки и иголки использую для бани. Но все же предпочтение отдаю крапиве - зеленой царице пустырей. Да и идти за ней никуда не нужно. Весной и летом она кольцом окружает баню, словно сама туда просится. Теперь отношусь к ней бережно, чтобы хватило с ранней весны до поздней осени: обрываю только макушки.
Я начинаю день с бега трусцой
Бег вернул меня когда- то к полноценной жизни, и с ним я не расстаюсь, по сей день. Написать вам решила, прочитав статью врача - хирурга Владимира Степановича Хорошева, где он пишет о состоянии больного, о его чувствах и переживаниях на грани смерти. Может быть, моя история заставит кого-то задуматься, как вести себя в подобной ситуации.
Я попала в автомобильную катастрофу, и жизнь моя висела на волоске. Никто не мог сказать, выживу ли. Был перелом черепа, разрыв диафрагмы, трое суток без сознания и полная потеря памяти. Приехавшая из Московского института Склифосовского нейрохирург, осмотрев меня, сказала: «Если у нее хватит сил, выживет. Мы с ней уже ничего сделать не можем». Спустя месяц, приехав вновь, она же сказала: «Вопрос о жизни и смерти уже не стоит, но даже если она и вспомнит, что с ней случилось, то все равно нормальным человеком ей уже не стать». Пришлось, и выживать, и человеком становиться.
Еще в больнице города Комрат, куда меня привезли после аварии, со мной случился шок. Дело в том, что из-за разрыва диафрагмы желудок и большая ободочная кишка вместе с сальником переместились в левую грудную полость, а сердце в правую. Об этом стало известно только в Кишиневе, куда меня вскоре перевезли. Хирург же в Комрате не знал причины и боялся рисковать. Пока проводились обследования, анализы, поднялась температура и стойко держалась в районе 39-40 градусов.
Наконец, мне сделали операцию. Диафрагму залатали капроновой сеткой, несколько дней лежала с кислородной подушкой. Был еще один шок, и бригада врачей сутки боролась за мою жизнь.
Наконец я поняла, что осталась жива. Увидела пробивавшиеся в окно солнечные лучи, обрадовалась в душе и лежала, улыбаясь. Упорно твердила: «Не болит, не болит». Сколько раз приходилось повторять это «не болит», не помню, но боль, представьте, уходила полностью. Даже не верилось. Так я стала обходиться без обезболивающих. Когда сестра приходила, чтобы сделать укол, я говорила: «У меня ничего не болит». И улыбалась. И всегда вспоминала летчика Маресьева. Когда-то он выступал у нас в институте, рассказывал, что ему довелось пережить. И я твердила: «Он терпел, и я смогу».
Больные, с которыми мне пришлось лежать в палате, поверив в меня, как в талисман, просили врачей, чтобы я присутствовала на их операциях. Врачи все интересовались, что я говорила больным.
Я отвечала: «Ругала их. Они боятся операций и бубнят: «Умру, умру». «И умрешь, — говорила я. - Ведь в таком случае ты и болезнь вдвоем против одного врача».
Помню и такой случай. Ночью вкатывают в палату бабушку. Она кричит, плачет. Я говорю: «Бабушка, у нас не плачут». «А что же делают? — спрашивает бабуля. - Мне же больно». «Смеются», — говорит кто-то. И действительно, раздается смех. К утру бабушку пытаются перевести в другую палату. И теперь уже она кричит: «Оставьте меня тут. В другой палате я умру, а тут буду жить».
В нашей палате лежали самые тяжелые больные. Но до того смеялись над анекдотами, шутками, что приходилось их вновь зашивать и не по одному разу. Но и выздоравливали тоже быстро. Палата была как бы образцово показательной: к нам приводили больных, чтобы те посмотрели, как вести себя при тяжелых болезнях.
Что дальше? В конце концов первая группа инвалидности, запрет на работу и страшная боль. Но на работу я все же пошла, а боль научилась успокаивать. В ту пору прочитала книги Гарта Гилмора «Бег ради жизни», Николая Амосова «Мысли о сердце» и... решила начать бегать. Первая пробежка — длиной в три шага. Каждый день увеличивала длину ее на шаг. Села в седло велосипеда. Пошла на плавание. Когда выпал снег, встала на лыжи. На это ушли годы...
Чтобы не простужаться, стала обливаться холодной водой. Плеврит «шел» со мной с момента аварии, позже присоединился еще и радикулит. Благодаря холодной воде я рассталась и с ними.
Впрочем, что это я снова о болезнях. Ну их! Надо просто держать себя крепко-крепко в руках. И знаете, я добралась до истины: почему боль уходила от меня так просто. Наш организм - саморегулирующаяся, самонастраивающаяся система. Надо только не мешать ей. И никогда не раскисать, не пищать, и думать: «Я все смогу».
А еще хочу подтвердить уникальные свойства смеси водки с подсолнечным маслом 30 +30. Вылечила ею умирающего цыпленка. Да, да, не смейтесь. Вводила по 1 мл 2 раза в день. Через 10 дней цыпленок ожил, встал на ноги, стал есть и пить. Сейчас это отличная курица. Уже несет яйца. После этого мы и сами стали принимать для профилактики смесь 30+30 два раза в день. Улучшились аппетит, самочувствие и сон.
Но главное в моей жизни по-прежнему легкий бег.