Затем Билл рассказал нам, как ночью на него снизошла надежда. Если Боб и я смогли сделать это, то он сможет тоже. Может быть, вместе мы сделаем то, что не можем сделать поодиночке. Через два дня Билл неожиданно сказал Генриетте: «Послушай, принеси мою одежду, я хочу встать и уйти отсюда». Билл покинул больницу свободным человеком, и ни разу после этого не притрагивался к алкоголю. Искра, которая должна была разгореться и привести к созданию первой группы АА, была зажжена.
Д-р Боб, Билл Д. и я с огромным энтузиазмом стали работать с другими алкоголиками, которые находились в Городской больнице. Мы пережили целую череду неудач. Примечательно, что среди них был Эдди. На самом деле д-р Боб и я пытались работать с ним еще до нашего первого визита к Биллу Д. каждый раз, как Эдди напивался, он хотел спрыгнуть с причала в Кливленде. Однажды, когда он особенно разозлился, он пытался настоять на своем, махая при этом ножом передо мной и Анной. Но, наконец, он преодолел все трудности и не так давно написал мне, что вот уже семь прекрасных лет он не брал в рот алкоголя. Таким образом, Эдди, как бы наша первая «неудача», сегодня оказался нашим успехом.
Но зато из другого места мы приехали с призом. Мне кажется, это было начало создания отделения АА для молодежи. Наш новичок по имени Эрни казался безумным случаем, однако, он очень быстро воспринял наши идеи и стал в АА Номером Четыре. Насколько я помню, за все то лето в Акроне нам удалось добиться успеха только в двух случаях. К сентябрю месяцу мои соратники опять почувствовали усталость, и мне пришлось вернуться домой в Нью-Йорк.
И здесь я хочу выразить безмерную благодарность, которую содружество всегда будет испытывать к Генриетте Сейберлинг, которая и познакомила меня и д-ра Боба, из десяти людей, к кому меня направил священник Уолтер Танкс, Генриетта оказалось единственной, кто понял проблему, и кого она волновала. А ведь это было только начало ее миссии. В первое лето пребывания в Акроне она с большой любовью давала советы членам семей алкоголиков. То же, что делала Анна. Несмотря на то, что она сама не имела опыта алкоголизма, Генриетта обладала уникальной способностью понимать нас, проникать в суть вещей и помогать нам, поэтому люди тянулись к ней. Невозможно оценить то, что она сделала для Сообщества АА. И больше всех в долгу перед ней д-р Боб и я.
К тому времени, когда я вернулся домой, я обладал уже несколько большим смирением, большим пониманием и значительно большим опытом. Очень медленно, но все же начала формироваться группа в Нью-Йорке. Лоис, для которой было мало ухаживать за мной все эти годы, решила, что в старом фамильном доме на Клинтон Стрит они могут поселить алкоголиков. Ее мать умерла, а отец, который был доктором, куда-то уехал. Так почему бы не использовать этот дом? Мы полагали, что сможем на небольшие деньги прокормить наших подопечных и при этом получить больше знаний об алкоголиках. Но случилось так, что нам не удалось вернуть к трезвой жизни ни одного человека. Но мы действительно приобрели много знаний. Обычно у нас в доме жило пять человек, и иногда они напивались одновременно. Однажды мы пришли в дом и обнаружили, что они лежат и спят вповалку в погребе. Я уже не помню, каково было их возмущение. В другой раз мы отсутствовали около недели, при этом в доме оставался один проблемный пьяница. Когда мы вернулись, то обнаружили его мертвым — он покончил жизнь самоубийством.
Мы продолжали работать с алкоголиками либо в группе Сэма Шумейкера, либо в Миссии страданий на Голгофе, либо в больнице Чарли Таунс, где добрый старый д-р Силкуорт, рискуя своей репутацией, разрешил нам работать с ними. Однако Лоис и я продолжали считать, что если допустить слишком сильную зависимость алкоголиков от нас, то они, скорее всего, никогда не бросят пить. Осенью 1935 года в нашей небольшой гостиной в Бруклине стали проводиться еженедельные встречи. Несмотря на неудачи, а их было достаточно много, нам, наконец, удалось создать прочную группу. В нее входили Генри П. и Фиц М., оба из больницы Таунс. Вслед за ними последовало много других случаев выздоровления.
До середины 1937 года мы в Нью-Йорке работали бок о бок с Оксфордскими группами. Но в конце этого года наше сотрудничество с этими «большими друзьями» уже начинало тяготить нас. По понятным причинам они не очень-то одобряли нашу задачу — работать только с алкоголиками. А мы со своей стороны были уверены, что не сможем оказать помощь Оксфордским группам в спасении всего человечества. Но с каждым днем в нас росла уверенность, что мы сможем излечить от алкоголизма многих людей.
Члены Оксфордских групп ясно показали нам, что надо делать. Но не менее важно и то, что мы узнали от них, чего не надо делать, когда речь шла об алкоголиках. Мы поняли, что некоторые из их идей и подходов просто не подходили для лечения алкоголиков. Например, пьяницы не воспринимают давление ни в какой форме, что со стороны самого Джона Ячменное Зерно, их нужно вести, а не давить на них. Они бы не выдержали довольно агрессивное религиозное проповедование, существовавшее в Оксфордских группах, и они бы не приняли принцип «группового наставничества» для своей частной жизни. Здесь для них было слишком много авторитарности. Что касается других проблем, то мы также поняли, что должны «поспешать не торопясь». При первых контактах большинство алкоголиков хотят только протрезветь и больше ничего. Они цепко держаться за свои другие недостатки и отказываются от них очень медленно. Они просто не хотят «становиться хорошими слишком быстро». Принцип «абсолютности» Оксфордских групп — абсолютная чистота, абсолютная честность, абсолютная бескорыстие и абсолютная любовь — были зачастую слишком сложными для алкоголиков. Эти идеи надо подавать медленно, «по чайной ложке», а не обрушивать на людей как из ведра.
Кроме того, понятие «абсолютный» было характерно именно для Оксфордских групп. В общественном сознании эта терминология отождествляла нас именно с членами Оксфордской группы, хотя мы полностью отошли от нее.
Была и еще одна трудность. Из-за клейма позора, которое относили к пьющим людям, многие алкоголики хотели сохранить анонимность. Мы опасались, что появятся неустойчивые известные в обществе люди, которые могут напиться в общественном месте (и их анонимность невозможно гарантировать) и, тем самым, подорвать веру в нас. Оксфордские группы наоборот довольно широко использовали известные имена — это было, без сомнения, выгодно им, но нам приносило серьезный вред. Тем не менее, мы многим были и сейчас обязаны им, поэтому наш разрыв был довольно болезненным.
В Акроне мы продолжали приобретать прекрасных друзей. И среди них в первую очередь хочется назвать Т. Генри Уильямса и его жену Клерейс, а также членов Оксфордской группы. Они вместе с Генриеттой старались сделать все возможное, чтобы помочь д-ру Бобу. Несколько раз в беседах с ним они даже углублялись в обсуждение своих собственных недостатков, чтобы стать ему ближе. Это произвело на него глубочайшее впечатление и, когда я приехал, то почувствовал его готовность работать со мной. Я познакомился с Т. Генри во время борьбы за контроль над компанией. Из-за своего пристрастия к алкоголю он потерял прекрасную работу. У него было очень доброе сердце, и он разрешил нам, алкоголикам, проводить свои встречи в его доме вместе с его друзьями из Оксфордской группы. Думаю, что семье Уильямсов «доставалось» от этих первых наших алкоголиков: начиная от раздражающей картины примитивного существования до окурков, затушенных о ковер.
Но Т. Генри и Клерейс всегда обращались с нами великодушно и с большой добротой. Ни один из нас никогда не забудет вдохновляющую атмосферу, царившую в их доме, и то их духовное влияние на первую испуганную группу алкоголиков в Акроне, каждый из которых думал про себя: кто же сорвется следующим. Но гораздо позже, уже после выхода книги об АА наша группа в Акроне отделилась от Оксфордской группы и, наконец, покинула дом, где мы нашли такое прекрасное пристанище. Т. Генри и Клерейс Уильямс навсегда будут в числе самых первых «пионеров» движения АА.
Постепенно группы в Нью-Йорке и Акроне стали множится: они уже шагнули от Нью-Йорка до Филадельфии и Вашингтона. В Акроне к нам стали приходить люди из Кливленда: Кларенс и Эбби, а также другие великие люди, искра АА стала крепнуть и распространяться.
В 1937 году я на какое-то время вернулся на Уолл Стрит. Осенью этого года в США опять разразилась депрессия, и я в одно мгновение оказался без работы. Я поехал на запад и попытался найти место в финансовом бизнесе в Детройте и Кливленде. Попытки закончились неудачей, но эти поездки дали мне возможность посетить д-ра Боба в Акроне. Стоял ноябрь, и мы с д-ром Бобом сидели в его гостиной, пытаясь подсчитать, скольких людей мы вылечили. Было очень много неудач, но теперь мы могли уже говорить и о поразительных удачах. К этому времени самые закоренелые, непреклонные и на последнем дыхании алкоголики вот уже два года вели трезвую жизнь. Доселе неслыханный успех, и таких людей уже было двадцать или даже больше. По нашим подсчетам в общей сложности более сорока человек уже бросили пить.
И вот пока мы производили наши подсчеты, мы неожиданно поняли, что для алкоголиков действительно появился свет в конце туннеля. Несмотря на срыв Эбби, постепенно начала вступать в действие цепная реакция, начатая д-ром Бобом и мной, когда один алкоголик передает хорошие новости другому и так далее. По замыслу эта цепочка должна однажды охватить весь мир. И как потрясающе осознавать это! Наконец у нас появилась уверенность. Больше не будет блуждания в потемках. Мы не могли сдержать слез радости, а затем Боб, Анна и я склонили головы в знак благодарности.
Но от одной мысли мы быстро пришли в себя — осознание того, что этим драгоценным опытом владели очень немногие. Неужели алкоголику нужно приехать в Нью-Йорк или Акрон за излечением? Нет, это не выход, да это просто невозможно. Тогда, как мы будем передавать наше послание? С большим сожалением мы вспомнили, что алкоголики, даже в трезвом состоянии, ведут себя не как взрослые люди. Все мы еще не обрели устойчивость. Может быть силы, которые повсеместно разделяют общество, ворвутся и раздавят нас, как они ворвались и разрушили многообещающие начинания алкоголиков Вашингтонской группы в прошлом веке? Как нам удастся объединиться и следовать новой линии жизни, линии, которая соединяет в себе медицину, религию и наш собственный опыт? Сможем ли мы передать свое послание алкоголикам, находящимся далеко от нас? Сможем ли мы быстро и умело двигаться вперед?
Мы поняли, что взяли на себя огромную ответственность. К счастью у нас была огромная вера — вера в то, что мы способны на большее, возможно, намного большее. Но я должен признаться, что, когда мы сидели в тот вечер в гостиной д-ра Боба, то не понимали, как найти ответы этим загадкам. Однако сегодня, через каких-нибудь восемнадцать лет, тысячи таких, как мы, собравшихся в этом зале, могут сидеть, слышать и прикасаться друг к другу. Объединенные нерушимым родством общих страданий и всеобщим освобождением мы, наконец, поняли, что Сообщество Анонимных Алкоголиков «встало на ноги». Даже это огромное собрание представляет только частичку тысяч групп АА, насчитывающих 200 тысяч членов в самих Соединенных Штатах и в других странах. И мы ожидаем, что в будущем к нам присоединятся еще больше людей.
И если бы сегодня д-р Боб мог быть среди нас, то он выразил бы словами все те чувства, которые мы испытываем. И все те, кому посчастливилось знать его лично, как будто видим и ощущаем его присутствие на этом собрании. И я знаю, что он воскликнул бы со всеми нами:
