Этот цикл статей включает в себя описание оборудования в помещении для занятий восстановительной гимнастикой.
Позволим себе немного расслабиться и даже, может быть, чуть-чуть помечтать.
Впрочем, помечтать не бог весть о чем. Не о чудесных переменах в нашей жизни, освободившейся вдруг от постоянных бытовых проблем, от вечной неустроенности и глухо тлеющего раздражения. И не о раскованных приветливых лицах, встречающих нас в присутственных местах или просто на улице и в общественном транспорте. И даже не о регулярной работе этого злополучного транспорта, отнимающего у нас последние душевные силы в самые наши заветные вечерние часы. Все это пока может присниться, пожалуй, только ребенку.
Но ведь начинать можно и с малого. С дома, где мы живем. Со двора, где выгуливаем днем своих детей (а по вечерам — собак). С конторы или цеха, где проводим от звонка до звонка восемь часов своего полезного или бесполезного рабочего времени. И если коллектив какого-нибудь приватизированного или арендного предприятия, подвигнутый группой энтузиастов, решит оборудовать для своих сотрудников зал для занятий восстановительной гимнастикой, кто же сможет помешать этому негромкому, хотя и стоящему в стороне от столбовых дорог, начинанию?
Чтобы каждый, придя сюда в удобное для него время, мог бы сбросить накопившиеся за день напряжение и усталость, вырваться ненадолго из круга одолевающих его неотложных дел и забот, а потом опять вступить в ту же самую круговерть, но уже с разглаженным и посвежевшим лицом, прояснившимся взглядом и, может быть, даже вновь пробудившимся интересом к своим только что оставленным и, казалось, безнадежно опостылевшим повседневным делам и обязанностям.
Много ли, мало ли может дать в этом плане восстановительная гимнастика, но кое-что она все-таки может. Так стоит ли пренебрегать этими таящимися в ней возможностями, стоит ли отказываться от того, что мы уже сегодня, сейчас можем противопоставить трудностям и нескладностям нашей раздерганной жизни, чтобы привнести в нее толику упорядоченности и разумного рационализма, чтобы вырвать у нее какие-то островки уединения и уравновешенности с окружающим миром, без которых нам все труднее противостоять натиску нашей пока еще дикой и необузданной цивилизации?
Так войдем мысленно в этот существующий пока лишь в нашем воображении и еще пахнущий свежей масляной краской зал, где человек даже в разгар рабочего дня может побыть полчаса наедине с собою. Это может быть просто большая комната, разгороженная плотными шторками на несколько хорошо изолированных друг от друга кабин, а может и некое подобие спортивного зала, вмещающего одновременно до 10-15 и более человек.
Правда, вы не услышите в этих стенах стука мячей или трели судейского свистка, перемежаемых отрывистыми командами тренеров, и яркий неоновый свет не заливает помещения, не оставляя в углах тени. Здесь, если можно так выразиться, совсем другая доминанта. Ухоженные цветы на окнах, тяжелые гардины и ковровая синтетическая дорожка, скрадывающие посторонние резкие звуки, и тихая, ненавязчивая музыка, невидимо заполняющая собой пространство, как бы с порога настраивают входящего на спокойный, неспешно-созерцательный лад.
Здесь легко дышится. Может быть, за счет кондиционера, а может, благодаря специально оборудованным оконным фрамугам, обеспечивающим приток свежего воздуха без образования сквозняков. Кроме того, каждая батарея отопления снабжена отдельным вентильным краном, позволяющим в холодное время года дополнительно регулировать температуру в помещении, оберегая его от излишнего перегрева и духоты.
Вдоль одной из самых теплых стен зала расположены кабины для индивидуальных занятий. В блочно-панельном здании стена эта может быть обшита фанерными щитами с теплоизолирующей прокладкой.
Заглянем в какую-нибудь из кабин. Центральное место в ней занимает широкий топчан с полумягким верхом, вроде тех, что установлены в процедурных кабинетах наших поликлиник, но больших, чем обычно, размеров (около 110 см в ширину и не менее 220 см в длину), придвинутый торцом к стене. С противоположной его стороны, на полу — коврик или циновка для упражнений, выполняемых стоя на коленях перед опорой.
Рядом — тумбочка с механическими часами-будильником, только заводимыми не на звонок, а на щелчок (чтобы не мешать соседям). Часы в кабинете деталь не для антуража. Ведь речь идет об отдыхе, как правило, выкроенном или посреди рабочего дня (скажем, в часы обеденного перерыва), или по его окончании, между работой и домашними делами. У спортсмена это может быть пауза, интервал между тренировками и выступлением. И, следовательно, важно, чтобы в отведенных им самим пределах человек мог ненадолго отвлечься от постоянного жизненного цейтнота, забыть о сковывающих его временных рамках. Этой цели, собственно, и служат автоматические часы-будильник, принимающие на себя заботу о своевременном окончании ваших занятий и тем самым позволяющие вам взять своего рода психологический тайм-аут, высвободившись из-под того подспудного нервного напряжения, которое обычно тяготеет над человеком в условиях подпирающего его дефицита времени.
Итак, удобный широкий топчан или кушетка, отдельная изолированная кабина, спокойная окружающая обстановка, физиологически комфортная температура в помещении с одновременным доступом свежего воздуха — вот, пожалуй, все, что нужно для продуктивных занятий восстановительной статической гимнастикой.
Однако не будем забывать, что у нас в запасе есть и какие-то другие средства расширения и обогащения метода, для которых нам потребуются уже не задрапированные кабины, а, наоборот, свободно открытое пространство гимнастического зала. Речь, как вы догадываетесь, идет о тренажерах, хотя термин этот применительно к восстановительной гимнастике употребим лишь условно, поскольку никакой тренирующей функцией они, по существу, не наделены, а лишь привносят элемент дополнительного пространственно-функционального разнообразия, которого так не хватает нашей привычной городской среде.
Читатель, особенно из тех, кто помоложе, должно быть, знает, что, устав от «шума городского» и выбравшись куда-нибудь на природу, мы ведем себя там обычно не так, как в городе. Готовы часами лежать, запрокинув голову, в густой луговой траве; с удовольствием погружаемся босыми ногами в холодящую утреннюю росу; безо всякой видимой цели взбираемся на крутые холмы и откосы; а если встретится на пути гладкий поваленный ствол, не упустим случая пройтись по нему, балансируя, из конца в конец и обратно. Те же, кто посноровистее, могут даже позволить себе вскарабкаться на суковатое раскидистое дерево и посидеть, свесив ноги, на одной из его широких приствольных ветвей. И каждый раз, возвращаясь в город, мы с грустью сознаем, что будем там лишены этих радостей — на неделю, на месяц, а может быть, и до следующего лета.
Что это, атавизм, возврат в детство или просто стремление как-то нейтрализовать, компенсировать ту ущербную монофункциональность, которую навязывает нам городской уклад жизни, словно молох, налагающий свою неумолимую руку на наши естественные влечения и потребности?
«— Я вымотался. А отчего? От движений,— терпеливо разъясняет своей туповатой, недоступной сыновним переживаниям матери маленький фабричный каторжник Джонни из рассказа Дж. Лондона «Отступник». — Я их делал с тех самых пор, как родился. ...Помнишь, когда я работал на стекольном заводе? Я пропускал триста дюжин в день. На каждую бутылку приходилось не меньше десяти движений. Это будет тридцать шесть тысяч движений в день. В десять дней — триста шестьдесят тысяч. В месяц — миллион восемьдесят тысяч...
— За ткацким станком я делаю вдвое больше движений. Это будет двадцать миллионов в год. ...А эту неделю я совсем не двигался. Ни одного движения по нескольку часов подряд. До чего же хорошо было сидеть, просто сидеть и ничего не делать. Никогда мне не было счастья. Никогда у меня не было свободного времени. Все время двигайся. А какая в этом радость? Не буду я больше ничего делать. Буду все сидеть да сидеть, все отдыхать да отдыхать, без конца отдыхать».
Оставим на совести хозяев и отцов Америки начала века эти страшноватые выкладки 18-летнего парнишки. Пусть они звучат как вечный укор этой безжалостной циничной цивилизации, видевшей в работнике лишь живой придаток к неодушевленной машине.
К счастью, за столетие нравы кое в чем переменились, и детский труд в индустриально развитых странах окончательно вытеснен с производства, да и ручной стремительно потеснен автоматикой и компьютером. И для нас в этом отрывке актуально уже нечто другое. Вопрос ведь не только в количестве операций, от которых так уставал и выматывался Джонни. Дело еще и в качестве, в однообразии и монотонности поз и движений, которыми, как печатью, по-прежнему отмечена наша городская жизнь. И если дети получают какую-то (чаще куцую) разрядку в играх, в лазании по всевозможным горкам и перекладинам, которыми худо-бедно, но оборудована почти каждая наша дворовая или школьная площадка, то обремененные заботами взрослые не имеют, по существу, и того.
Еще хуже, что за частоколом этих повседневных забот у большинства из нас не остается ни времени, ни интереса к спорту, который действительно мог бы стать живительной отдушиной для многих и многих. А в итоге ослабленный и нетренированный человек порою так устает на своем рабочем месте, что у него, почти как у Джонни, уже не остается других желаний, кроме как «сидеть да сидеть, отдыхать да отдыхать», желательно, правда, перед телевизором.
Захочет ли такой Джонни затрачивать какие-то еще волевые усилия, чтобы овладевать премудростью восстановительных статических поз, чтобы сделать свой отдых более целеустремленным и продуктивным? Сомнительно, весьма сомнительно. Разве только если пойти ему кое в чем навстречу, оборудовав, например, специальные приспособления и снаряды, которые, трансформируя в нужном направлении наиболее привычные для нас позы, исподволь, словно в игре, подводили бы человека к освежающей его релаксации.
«Площадка для Джонни» — так и решили мы назвать это высвобожденное в зале пространство, чем-то напоминающее детскую игровую площадку, где могли бы быть собраны подобного рода снаряды, разнообразящие и вместе обогащающие основной комплекс восстановительных поз.
Следующая статья: Основные тренажеры для восстановления
