В этом цикле статей Потехина Татьяна рассказывает о том, как знания, полученные на семинарах, помогли ей решить (в какой-то мере) проблемы задержки психического и речевого развития у мальчика трех с половиной лет.
Предыдущая статья: Инстинкты и характеристики зрелости
На первое занятие я принесла флейту, барабан и ещё несколько простых ударных инструментов в надежде заинтересовать ребёнка. Обычно так и было с другими детьми, но Саша разбросал мои инструменты, ничуть не заинтересовавшись ими. Хотя первое (очень непродолжительное) время он с интересом слушал игру на флейте, но потом стал заталкивать барабанную палочку в её нижнее отверстие. Чувства порядка, казалось, у Саши не было вообще: он всё разбрасывал и потом наступал, топтал всё это ногами.
Пальчиковые игры ему тоже не понравились, каждый раз он силой пресекал мои попытки: вырывал руку, сползал с колен и т. д. Народные потешные игры с пением были тоже отвергнуты. Когда я попыталась привлечь его внимание чтением книжки, он вырвал её из моих рук и чуть было не порвал.
Единственное, что ему понравилось из предложенных мною форм совместной деятельности, так это то, что я брала его на руки, кружила, качала, подбрасывала вверх, когда он карабкался в запрещённые для него места. Например, на стеллаж за телефоном, в шкаф за видеокассетами, на окно к форточке. Таким образом, мы придумали несколько игр, которые неизменно заканчивались одним из перечисленных приёмов, и долго в них играли. Он со смехом забирался куда-нибудь, а я его ловила. И так на протяжении часа.
Когда после занятия мне нужно было уходить домой, Саша, сидя на руках у матери, взял моё лицо в свои ручонки, наклонил голову и долгим, долгим взглядом посмотрел мне прямо в душу, как будто впервые увидел человека и удивлённо задумался. Потом он ещё несколько раз награждал меня этим своим «специальным взглядом доверия». В последующем я заметила, что Саша «специальным взглядом доверия» награждает тех взрослых, которые считаются с его интересами, с его личными потребностями.
На момент нашего знакомства Саше нравилось собирать мозаику, гулять на улице, наблюдать работу лифта и шагать по лестницам вверх и вниз. Таким образом, первыми нашими «тренажёрами» стали лифт и лестничные марши. Кроме того, все наши «тренажёры», все наши перемещения в пространстве и события, происходящие при этом, я старалась сопровождать маленькими, простенькими (две-три ноты) песенками, которые помнила ещё из своего детства, или сочинёнными «на ходу», «здесь и сейчас» про то, что происходит «здесь и сейчас». Например:
«Самолёт летит, и мотор гудит».
«Самолёт, самолёт, посади меня в полёт, а в полёте пусто — выросла капуста».
«Мы по улице идём, с собой зонтик несём. Если дождик пойдёт, зонт от дождика спасёт».
«С неба капает водичка: кап-кап, кап-кап. Это — дождь, весёлый дождик: вот так, вот так. Поскорей раскроем зонтик: вжик-вжик, вжик-вжик. Наш красивый красный зонтик: вот так, вот так».
«Собака-папа лает: гав, гав, гав, гав. Собака-мама лает: гав-гав-гав. гав-гав-гав. Сыночек-щеночек, совсем как клубочек, за хвостиком кружит, поймать его хочет», — в разных регистрах, в сопровождении соответствующих движений.
«Закружились карусели, карусели полетели; полетели, полетели, полетели!», — на ускорении, сидя на карусели.
И так далее. Оказалось, что Саша их легко запоминал и дома воспроизводил на радость маме.
Вот какие «тренажёры» мы использовали:
- Лифт. Саша наблюдал за последовательностью работы лифта, а я комментировала все действия: «Лампочка в кнопке не горит. Нажимаем кнопку. Лампочка загорелась. Двери открываются (или «лифт пошёл; лифт пришёл», а потом только «двери открываются»). Двери закрываются. Лампочка гаснет».
- Лестница. Шагая вверх или вниз по ступенькам лестничных маршей, я ритмично, даже немного скандируя, произносила соответствующий текст: «вверх по лестнице идём» или «вниз по лестнице идём». Мне важна была ритмизация текста, совмещённая во времени с ритмизацией тела. Аналогично этому мы осваивали и другие «тренажёры».
- Качели. Нужно было качаться на качелях под ритмически организованный текст-речёвку: «Разноцветные качели — кач, кач, кач, кач. Полетели, полетели - вот так, вот так. Мальчик Саша на качелях — кач, кач, кач, кач. Саша Суворов на качелях - вот так, вот так».
В возрасте трёх с половиной лет по законам развития должна начаться личностная идентификация, поэтому в нашей речёвке про качели появились слово «мальчик», имя и фамилия. Во втором куплете я могла продекламировать про маму, в третьем — про папу; потом — про бабушку, про сестрёнку и т. д. Интересно отметить, что как только Саша начинал раскачиваться под мою декламацию, тут же из других углов детской площадки появлялись дети, усаживались на соседние качели, разворачивали свои головы в нашу сторону и, с удовольствием раскачиваясь, слушали нашу ритмизацию. Я заметила, что Саша не любил качаться без ритмического текста.
- Дорожка. Идти по дорожке в сопровождении ритмически организованного текста: «Большие ноги шли по дороге — топ, топ, топ. Топ, топ, топ. Маленькие ножки бежали по дорожке — топ-топ-топ-топ, топ. Топ-топ-топ-топ, топ». Именно этот «тренажёр» научил Сашу правильной шаговой координации.
- Лужа. Прогуливаясь в окрестностях городка, мы находили лужу, и бросали в неё камни, отрабатывая координацию броска и контраст лёгкого и тяжёлого. Кроме того, это было просто интересно — наблюдать за взаимодействием воды и камней.
- Догоню. В эту игру обычно играют с детьми от года до двух. Чтобы Саша реагировал на зов, нужно было позволить ему «вкусить» при этом приятных ощущений. Опытным путём показать ему, что это хорошо — слышать, когда тебя зовут и реагировать на зов. Поэтому, я догоняла Сашу, повторяя «догоню-догоню», а догнав его, подхватывала на руки и кружила. На первых порах я не ждала, когда он остановится: догоняла и подхватывала ещё бегущего мальчика. Но со временем я позволяла себе медленно подходить к уже давно остановившемуся и терпеливо ждущему меня Саше.
- Автобус. Мы наблюдали последовательность, связанную с работой автобуса. Как обычно, я проговаривала текст сначала в будущем времени, а потом, когда автобус приходил, соответственно происходящему. Саша за всем внимательно наблюдал. «Автобус придёт, остановится. Колёса перестанут крутиться. Двери откроются. Тёти войдут в автобус. Дяди войдут в автобус. Саша войдёт в автобус. Двери закроются. Колёса закрутятся. Автобус поедет». Подобными словами я сопровождала движение всех автобусов и машин, наблюдаемое нами на остановке, изменяя текст смотря по обстоятельствам. Постепенно Саша стал повторять за мной и самостоятельно обращать внимание на колёса и двери других машин, встречавшихся нам во время наших прогулок.
- Умывание. Умываться, сопровождая действие текстом. «Водичка, водичка, умой моё личико! Чтоб глазки блестели. Чтоб щёчки горели. Смеялся роток и кусался зубок».
- Прятки. Эта игра появляется (должна появляться) в жизни ребёнка одной из первых. Вспомните, ребёнок только-только начал сидеть (ещё даже не самостоятельно, а у вас на руках, с вашей поддержкой), но уже готов играть в эту игру. Стоит только начать, и он радостно включается. Мой многолетний опыт показывает, что мгновенный, эмоциональный отклик ребёнка на какую-либо деятельность говорит о значимости, об актуальности этой деятельности для психофизиологического развития ребёнка именно в данный конкретный период его жизни. Это — во-первых. А во-вторых, когда ребёнок ищет кого-то, он учится выделять из всего множества предметов один-единственный; концентрировать на нём свой взгляд, к тому же — произвольно.
Ребёнок радуется игре, я думаю потому, что она помогает ребёнку «осознать» факт свершившегося перехода из небытия к бытию, из состояния внутриутробной спрятанности к состоянию проявленности. Ребёнку на этом этапе развития очень важно быть «найденным», замеченным, нужным. А иначе, зачем жить? Науке известны многочисленные случаи немотивированной смерти грудничков, когда без какой-либо видимой патологической причины наступала смерть ребёнка. Как правило, это были дети, хорошо ухоженные, но брошенные мамами: к ним не прикасались любящие руки, их не баюкал сладкой песней ласковый голос, им невозможно было прижаться к родной груди, чтобы услышать знакомый ещё по внутриутробным дням стук дорогого сердца.
Меня всегда поражал и умилял один момент в работе с малышами, связанный с игрой в прятки. По программе музыкального развития, разработанной Министерством дошкольного образования СССР, для малышей двух лет эта игра рекомендована в следующей форме. На глазах у детей нужно спрятать какой-либо предмет (куклу, звоночек и т. д.), накрыв его платочком, сопровождая при этом свои действия пением соответствующих слов. Потом предложить кому-либо из детей найти этот предмет («Кто же, кто же пойдёт, нашу куколку найдёт?»). И когда ребёнок «находил» спрятанный предмет, радовался не только он: радовались все дети. На протяжении многих лет я наблюдала детскую эмоциональную заинтересованность игрой.
Годы идут, и для ребёнка игра не исчезает, а усложняется (по мере появления новых задач психофизиологического развития), но остаётся любимой (потому что помогает решать задачи развития) вплоть до юношеского возраста. Возможно, недоигранность в прятки является неосознаваемым мотивом азарта преступников: «не найдёте, не поймаете». И очень глубоко, где-то там, в недрах бессознательного, прячется могучая потребность быть «найденным», замеченным, любимым.
Поэтому мы с Сашей никак не могли «пройти мимо» этой игры. Однако, как же научить Сашу искать меня? Как научить его прятаться? Казалось, это была непреодолимая задача. Но я твердо знала, что на моей стороне — потребность психофизиологического развития, биология Саши («родовая», культурная память), законы. Когда-нибудь они проявят себя, надо только быть очень внимательной, чуткой, максимально открытой и «мягкой» телом (без зажимов), чтобы вовремя почувствовать и не упустить этот момент.
Я периодически предлагала вниманию Саши «знаковые, пусковые стимулы» (движения, позы, слова) игры, по которым её можно было бы «узнать», которые могли бы её «запустить». Когда Саша отходил от меня на значительное расстояние, я пряталась, а потом кричала из укрытия: «Саша, я здесь. Найди меня!». И вот, в какой-то момент Саша вдруг меня «нашёл» (конечно же, я ему помогла в этом). Теперь надо было закрепить полученный успех. Я сгребла его в охапку и закружила, приговаривая: «Нашёл, нашёл». Только я поставила его на пол, как он с криком на одном тоне побежал меня искать. То есть побежал по прежнему маршруту. В нашем случае несколько помещений сообщались друг с другом дверными проёмами по замкнутой кривой. Я снова спряталась в прежнее место, и Саша нашёл меня с большей долей самостоятельности. После нескольких повторений я спряталась в этой же комнате не за дверь, как прежде, а за штору (комната практически была пустая — негде прятаться). Саша сначала подбежал к двери, не нашёл меня; притих и задумался. Я всячески пыталась обнаружить себя: шевелила штору, показывала, как бы нечаянно, башмаки. Саша не замечал этого, и только тогда, когда я на мгновение появилась из-за шторы, и снова спряталась за ней буквально на глазах у мальчика, он «нашёл» меня. Таким образом, постепенно я усложняла для Саши процесс поиска. Соответственно этому изменилось и его поведение: мальчик перестал кричать и бегать, его движения стали осторожными и внимательно сосредоточенными; глаза цепко обыскивали комнату.
В первый день мы играли в эту игру более часа, и она не надоедала мальчику. В последующем я каждый раз пряталась в новое место, сидела тихо, без «подсказок», но Саша всё равно меня находил. Особенно после этой игры мальчик научился концентрировать взгляд, замечать и наблюдать.
- Танцы. Самый любимый Сашей и самый трудный для меня «тренажёр». Когда мальчику предлагали сделать что-нибудь под музыку (например, промаршировать, побегать, попрыгать и т. д.), казалось, он не понимает, что от него требуется. Он садился и с интересом смотрел на то, как это делают взрослые люди. Сам он не брал в руки кастаньеты, палочки или барабан, и тем более не играл на них. Его тело «не знало», и «не понимало», что же нужно делать. Тогда я посадила Сашу на свои плечи, взяла его руками простейшие ударные музыкальные инструменты, и мы стали танцевать с ним двухчастные танцы: 1-я часть — проходка, 2-я часть — ритмическая композиция на ударных. Каждому танцу предназначались свои ударные инструменты. Моё тело было посредником при восприятии мальчиком ритмической информации, заключённой в музыке. Со временем мы танцевали с ним шесть танцев с различными ударными инструментами (барабан, клавесы, кастаньеты, рубель, маракасы, румба) и различными ритмами вторых частей, и два медленных мелодичных танца для опыта ощущений кружения, фразировки и зрительного контакта.
Мы начали с двух танцев, и каждую неделю я добавляла ещё два. Музыкальные занятия проходили два или три раза в неделю, по обстоятельствам. Когда я вводила новый инструмент, я играла, проговаривая и пропевая на нём его (инструмента) имя.
На первых занятиях Саша стремился одновременно нажимать на все кнопки магнитофона; выхватывал и разбрасывал по полу кассеты, инструменты. Но как только он получил несомненное удовольствие от танца, он стал с уважением относиться и к магнитофону, и к инструментам.
Когда в нашем репертуаре оказалось три танца (и более), я стала предлагать Саше выбирать инструменты в зависимости от музыки. К концу второго месяца занятий Саша уже узнавал танцы буквально по первым тактам, и делал правильный выбор инструментов. Были у него и особенно любимые танцы: услышав их музыку, мальчик быстрее бежал к инструментам. Инструменты всегда лежали в определённом месте в полном порядке. И Саша, со временем, не только не нарушал этот порядок, но тщательнейшим образом его поддерживал. Он очень любил танцевать, сидя на моей шее. Сразу же оставлял все другие дела и спешил к инструментам, услышав знакомую музыку.
На третьем месяце занятий Саша стал самостоятельно играть ритмические части танцев, но оставался сидеть на шее: самостоятельно передвигаться в пространстве в согласии с музыкой он ещё не мог.
Дома Саша повторял наши танцы; как мог, организовывал музыкальное сопровождение к ним; пытался вовлечь других в эту деятельность, показывая, что им следует делать.
- Игра на музыкальных инструментах. На музыкальных занятиях мы с Сашей пытались вместе играть на музыкальных инструментах. Например, я играла на флейте, а Саша аккомпанировал мне на барабане или на любом другом ударном музыкальном инструменте. Была у нас игра «по очереди»: я играю на флейте или фортепиано, потом играет Саша на колокольчике (глёкеншпиле) или тоже на фортепиано.
- Следует упомянуть ещё одну игру: Саша играл на ударном музыкальном инструменте (барабан, клавесы, рубель), а я реагировала на его игру соответствующим движением. Мне казалось, что мальчик без особого интереса, исключительно из уважения ко мне, играет в эти игры, но потом, как-то мама Саши рассказала, что он заставляет её гостей играть в эти игры, добиваясь точного выполнения.
Следующая статья: Результаты
