Условные рефлексы на изменение всего баланса тепла у голубей вырабатываются очень легко. После 10-15 сеансов трехчасового пребывания в холодном помещении (камере при 10-11°С), у голубя, помещенного в тепло (30°С), в течение нескольких опытов (по 3 часа каждый) наблюдается тот же высокий обмен, который возникал у него именно в этом помещении вследствие происходившего в нем воздействия холода. Лишь при ежедневно повторяемых трехчасовых опытах, в которых голубь подвергается уже не действию холода (10°С), а действию тепла (30°С), у него постепенно начинает проявляться специфическая терморегуляторная реакция на нагревание.
После ряда пребываний в нагреваемой до 30°С камере голубь в той же камере, в которой опять создается низкая температура (10—11°С), показывает в первые дни действия холода низкий обмен, характерный для предыдущих трех опытов с нагреванием. И опять у голубя лишь постепенно при повторяющихся опытах с охлаждением наступает характерное для действия холода повышение обмена.
Голуби со времени Флуранса являются классическим объектом для наблюдений за результатом удаления больших полушарий. Этим мы отчасти и руководствовались, приступая к исследованию на голубях, так как было очень интересно установить, в какой мере у такого сравнительно низко организованного животного влияние обстановки на явления терморегуляции зависит именно от кортикальных влияний. Мы могли ожидать, что эти влияния после экстирпации больших полушарий исчезнут. Опыт наши ожидания оправдал. Бесполушарный голубь ведет себя (здесь речь идет о газообмене) так, как будто для него не существует предшествующей истории. Сколько бы раз такой голубь ни подвергался в определенной обстановке действию холода (вызывающего увеличение обмена), у него, как только в этой обстановке создавалась высокая температура, сразу обнаруживалось снижение обмена. После ряда опытов с теплом бесполушарный голубь на холоде сразу давал повышение обмена, как будто никаких предшествовавших опытов и не было. Это служит лишним подтверждением основного тезиса И.П. Павлова, гласящего, что все (или, скажем, осторожности ради, почти все) реакции животного, которые могут изменяться в зависимости от условий существования, вырабатываются благодаря временной связи, замыкаемой в высшем, филогенетически самом молодом и наиболее совершенном отделе нервной системы.
В несколько иной модификации опыты, посвященные кортикальной регуляции теплопродукции, были проведены Слонимом на мышах. Здесь Слоним попытался выработать не натуральные (на обстановку охлаждения или нагревания), а искусственные условные рефлексы, могущие изменять баланс тепла. Животное, содержавшееся вне опыта при температуре 20°С, помещалось для эксперимента в небольшую герметически закрытую банку, в которой газообмен мыши определялся по методике Пембрея. Через банку воздуходувкой продувался воздух, проходивший затем в поглотители для углекислоты. Банка с мышью находилась в ванне с водой. Весовое количество углекислоты, образовавшееся за 30 минут, служило мерой интенсивности обмена веществ. В каждом опыте температура воды, окружавшей банку с мышью, в течение первых 2 часов равнялась 30°С. Затем сменой воды устанавливалась температура ванны в 10°С, и при такой температуре мышь выдерживалась 30 минут. Это изменение температуры сопровождалось зажиганием электрической лампочки, горевшей в течение всего периода охлаждения, и действием звонка, звучавшего в течение этого времени по 1 минуте через каждые 5 минут. После получасового охлаждения температура ванны опять устанавливалась в 30°С.
Рассматривая результаты опытов, можно было легко заметить, что под влиянием сигналов охлаждения образование CO2 возросло. Этот рост менее значителен, чем при самом охлаждении, но в достаточной мере характерен, чтобы можно было говорить об изменении теплообмена по принципу временной связи. Надо, однако, подчеркнуть, что у мышей при такой постановке опыта условные рефлексы на газообмен угасают при неподкреплении довольно быстро.
В свете всех вышеприведенных данных благодарной казалась задача выяснить, какова роль кортикальных влияний на терморегуляцию в организме человека. Удачную форму исследования для ответа на этот вопрос нашел Слоним в работе, выполненной совместно с А.Г. Понупаевой. Они исследовали газообмен и температуру тела у людей в той обстановке, где эти люди постоянно подвергались охлаждению. В качестве таковых были избраны кондуктора товарных поездов, проводящих в любую погоду много часов на тормозной площадке. Оказалось, что у них на тормозной площадке в холодное время года газообмен возрастает, но только в продолжение пути от Ленинграда до Любани. У того же самого кондуктора при той же температуре воздуха на обратном пути в Ленинград газообмен падает. В первом случае налицо сигналы предстоящего охлаждения на длинном перегоне до Любани. Во втором случае при приближении к Ленинграду налицо сигналы предстоящего перехода в теплое помещение. И далее у кондуктора, у которого обмен увеличен (т.е. теплопродукция возрастает) при действии холода на тормозной площадке во время пути нет этого увеличения теплопродукции, когда он подвергается при всех прочих равных условиях (при той же температуре воздуха, той же одежде и т.д.) действию холода на тормозной площадке в городе, а также во дворе здания лаборатории. На площадке вагона он проводит целые часы, не страдая от холода, а во дворе не мог вынести и двухчасового воздействия низкой температуры, легко переносимой в обстановке, постоянно сочетающейся с охлаждением. Оказывается, что врожденной, подкорковой, так сказать, терморегуляции недостаточно. Корковые импульсы, властно вмешиваясь в протекание теплообмена, в большой мере содействуют сохранению постоянства температуры внутренней среды.
Изменения обмена были обнаружены и у пассажиров поездов при сравнении во время поездки на работу и с работы.
