Горизонты расширяются

В этом цикле статей мы расскажем об открытии новой системы в человеческом теле — о том, как она была обнаружена, к чему это привело и что это означает лично для вас. Впервые открытая система была названа краниосакральной. Данное открытие даст возможность любому человеку улучшить качество жизни, независимо от того, на каком уровне сейчас функционирует его организм. Использование методов краниосакральной терапии или более усовершенст­вованной техники телесно-эмоционального освобождения предлагает новые возможности как при лечении болезней, так и для укрепления здоровья человека.

Если к тому времени я еще не был полностью захвачен идеей краниосакральной терапии, то следующие события сделали это. В 1978 году я поехал преподавать во Францию и Англию. Остеопаты этих стран, желавшие научиться методам краниосак­ральной терапии, организовали пятидневные семинары, где я должен был рассказать об этой системе и способах ее терапевтического использования. Когда я готовился к семинару в городе Ницце, на юге Франции, бельгийский слушатель из Брюсселя предложил мне продемонстрировать эффект лечения на мальчике двух с половиной лет, используя его в качестве модели. Это означало, что в конце каждого занятия я должен был показывать на мальчике те терапевтические приемы, которым обучал в этот день слушателей.

Мальчик, которого звали Оливер, был жертвой неудач­ного акушерства и сильно пострадал во время родов. Ему поставили диагноз «церебральный паралич». На нем были одеты толстые очки. Его глаза сильно косили. Вся правая сторона тела была парализована. Правая рука и правая нога совершенно бездействовали. Он не мог нормально жевать и испытывал трудности с глотанием. Он мог глотать только протертую пищу, причем не самостоятельно, а только когда его кормили. Я никогда раньше не лечил детей с подобными заболеваниями и почти не надеялся помочь Оливеру.

На третий день семинара я показывал, как использовать методы, направленные на коррекцию неправильного натяже­ния твердой мозговой оболочки в лобной части, и оттянул ее назад внутри головы Оливера. Чтобы завершить расслабление твердой мозговой оболочки, мне следовало освободить лобную кость. После этого можно было использовать ее в качестве рычага давления на твердую мозговую оболочку внутри черепа, чтобы вытянуть ее. В то время как больной удобно лежал на спине, чтобы вытянуть эту оболочку, я просто приподнял лобную часть вверх очень осторожно. Его лицо смотрело прямо вверх. Я начал осторожно поднимать лобную кость, желая отсоединить ее от теменных костей. Теменные кости формируют верхнюю часть головы сразу позади лобной кости. Еще раньше я почувствовал что-то вроде гребня или выступа с левой стороны головы Оливера, где лобная кость была немного выдвинута сверху на височную.

(В моей практике мне случалось видеть такое очень редко, такое явление часто наблюдается у новорожденных, но природа в течение первого года жизни ребенка обычно исправляет захождение костей друг задруга.) Я продолжал осторожно приподни­мать лобную кость Оливера и даже услышал звук, сопровождавший освобождение одной кости от другой. Это напомнило мне, что, когда имеешь дело с человеческим организмом, небольшая сила, применяемая в течение длительного времени, может сделать больше, чем значительная, действовавшая недолго. Это проис­ходит оттого, что небольшое усилие встречает меньшее сопротивление организма больного. В течение пяти минут я понемногу приподнимал лобную кость, и только после этого мне удалось выправить положение двух костей черепа Оливера.

На следующий день в четыре часа пополудни, когда Оливер появился в аудитории, чтобы опять стать «моделью» для демон­страции, в зале началось смятение. Я не понимал, что проис­ходит, так как не понимал французского языка и понятия не имел, что означают эти крики, аплодисменты и ликование. Но вскоре я увидел: Оливер шел в лекционный зал, держась за руку матери. Он никогда раньше не ходил! Я был изумлен, но постарался сохранить хладнокровие, как и подобает профес­сору. Мать Оливера одновременно рыдала и смеялась. Она поцеловала мне руки, ужасно смутив меня таким проявлением чувств. Оказалось, что в четыре часа утра Оливер проснулся, позвал мать в комнату и сообщил, что может ходить. Он пояснил, что жестокий человек, раньше сидевший в его теле и не позволявший ему ходить, теперь исчез. За последующие двенадцать часов Оливер так научился ходить, что впервые в жизни смог войти в зал, держась за руку матери.

Оливер и мать поехали вместе со мной из Франции в Англию, а потом в Мичиган, где мы находились в течение трех месяцев. Оливер проходил сеансы краниосакральной терапии дважды в неделю и к тому времени, как мы закончили лечение, уже довольно хорошо ходил самостоятельно. Он немного приволакивал правую ногу, но всякая спастика исчезла. Он научился самостоятельно есть, разрезая пищу ножом, хорошо жевал и глотал любые кусочки пищи. Он больше не косоглазил и не носил очки. Он стал веселым ребенком с замечательным чувством юмора.

...Я не видел Оливера около двенадцати лет. В августе 1990 года мать Оливера позвонила из Брюсселя и сказала, что Оливер хочет встретиться со мной, потому что я дал ему возможность ходить. Как я был взволнован, когда увидел пятнадцатилетнего юношу, который немного прихрамывал, но все остальное делал довольно хорошо!

Краниосакральная терапия необратимо захватила меня. Началось все с Делберта, но теперь я знал, что краниосакральная терапия – не только предмет для исследований. Это нечто большее, гораздо большее.

Вслед за Оливером через мои руки прошел целый поток парализованных и спазмированных детей. Многим из них после лечения стало значительно легче. Случай с Оливером глубоко врезался в мою память.

Следующая статья: Другие случаи использования краниосакральной терапии